" De profundis clamavi ad te, Domine..."
"Из глубины взываю к Тебе, Господи...

(Пс. 129:1)

Ave, Maria...

Неба не видно - черные стены
Всюду мой обрывают взгляд.
Ave, Maria, gratia plena...
Плачь, душа, вместившая ад.
Липкую жалость дарят калекам
Так же как грешным - проблески рая.
Sancta Maria, Dominus tecum...
Богом оставлена, я умираю.
Как получилось - памяти ребус
Новые страхи черною тенью.
Tu benedicta in mulieribus...
Я проклинаю дату рожденья.
Сны умирают, вещая совесть
Мне обещает горестей реки.
Sancta Maria! Ora pro nobis
Ave, Maria, Dominus tecum.
Amen...

Бегство в Египет

Мы привыкли, что их горе - блеф,
А они - часть общего ландшафта.
Этакий занятный барельеф,
Люди-камни, вечные как завтра.
Каждый день, у каждого угла
От картин таких куда нам деться?
Девочка - чумаза и смугла -
Кутает уснувшего младенца.
И сама безумно хочет спать,
Что-то ожидая на вокзале.
Юная растерянная мать
С детскими огромными глазами.
Рядом с нею - сгорбленный старик,
Щурясь от назойливого снега,
Думает, что в эту ночь они,
Как и прежде, не найдут ночлега.
Без вины уже осуждены,
От рыданий - горячо и душно.
Беженцы, спасаясь от войны,
Разбивают лбы о равнодушье.
А у касс - торопят и кричат,
Отходя, подшучивают пошло,
Всюду ссоры, перебранки, мат,
Стон стекла под твердою подошвой.
Плач ребенка, торбы и мешки.
Мимо люди - черствые и злые.
И старик, берясь за узелки,
Говорит: "Пора идти, Мария..."

Благовещенье

По полу и оконным сводам
Стекало солнце желтым медом
И пряталось в щелях.
А Ты сидела, Ты молчала,
Ты ничего не ожидала. -
Вдруг крыльев взмах!
И небо проломило стены,
Втекая облачною пеной
К Твоим ногам.
Казалось, сотканный из молний,
Архангел, тихий и спокойный,
Дарил словам
Доселе смысл не известный,
Что мир земной и мир небесный
В Тебе соединен,
Что между женами земными
Благословенна Ты отныне
И до конца времен,
То, что хранит Твоя утроба
Того, Кто в третий день из гроба
Восстанет вновь,
Того, Кто выведет из ада
Людей, и станет им наградой
Его любовь.
И счастье вздрогнуло как птица
И, задохнувшись на ресницах,
Оборвалось.
Но стало больше, радость множа,
Дрожало глубоко под кожей,
Пронзив насквозь.
Не находились для ответа
В потоках святости и света
Достойные слова.
И содрогнулась преисподня,
Услышав: " Я раба Господня.
Во всем покорная раба."

Благоразумный разбойник

Зубы сжаты, чтоб стон просочиться не смог.
Вот теперь, мой Господь, мы похожими стали.
Мне остался последний финальный рывок
В этом мире, так тесно забитом крестами.
Люди стонут и жаждут - им важен финал!
Им "свершилось…" давай, им плевать на погоду!
Ну, а мне очень важно, чтоб кто-то сказал,
Что меня пустят в небо хоть с черного хода.
"Или, или…", - кричишь.
Я тебе подпою,
Прохриплю как смогу - потому что так надо:
- Помяни меня, Боже…
- Днесь будешь в раю…
В этом смертном бою мы сражаемся рядом.
Благодатной росой капля пота - на лоб.
Рядом спорят о Боге всезнайки и доки.
Кто-то плачет, а кто-то смеется в захлеб,
Травит байки о том, как ты рвался в пророки.
Я смотрю на усталые лица зевак -
Где-то делают ставки: дотяну ль до утра я?
Но …я уже не боюсь умирать - Ты дал знак,
Что я лишним не буду в сиянии рая.

Верим в то, чего нет.
Верим в тех, кто не с нами,
Ставим в храме свечу - просто так,
От тоски.
А пророков опять
Побивают камнями.
Я сижу и молчу, выплавляя стихи.
Наши руки в мозолях
От сотен распятых.
Наши души в угаре от сажи и тьмы.
Мы святых приравняли давно к психопатам.
Так во что же мы верим? И верим ли мы?

Видимо, все мимо - от дождя не скрыться.
Теперь только руки окунать в его сталь.
Мне глаза закроют крыльями птицы,
Всего, что не случится со мной - жаль.
Не гадать на воске - я и так знаю
Какие свечи выплавит завтрашняя рань.
Сердцем постучусь я во дворцы рая,
Открою границы заоблачных стран.
Господи, прости! На глазах - бахрома
Плачей покаянных, не вылитых ранее.
Я пыталась в небо взлететь сама,
Пока Твоей любовью не была ранена.
Но крылья не окрепли для резких взмахов,
Чуть приподнимаюсь - и сразу вниз.
Господи, прости! От прошедших страхов
Поседело даже кружево ресниц.
На колесах времени - звездные спицы.
Вот и стала близкой вчерашняя даль.
Мне глаза закроют крыльями птицы.
Всего, что не случится со мною, жаль...

Возвращение

Прямо в сердце осенние вихри,
Листья - как наконечники стрел.
Ты вернулся - волшебно и тихо,
Убаюкал, но спать не велел.
Одеялом мне ноги укутав,
Поцелуем мне лоб освятив,
Ты ушел и ленивое утро
Заворчало обычный мотив.
Ты ушел. Я осталась в постели.
Провожать и захлопывать дверь
Ни к чему, если ангелы пели -
Значит больше не будет потерь.
Ведь разлука хрупка и не вечна
И над ней возлечу, воспарю.
Каждый нами непрожитый вечер
Я когда-нибудь благословлю.
День за днем, у окна ожидая,
Разжигаю сердечный пожар
И в простуженных криках трамвая
Ясно слышу небесный хорал.
Расползаются гибкие тени,
Открывая запретный рубеж.
Предваряя Твое возвращенье
Даже воздух божественно свеж.
Скоро, вещим волненьем объята,
Я пойму, что окончился срок.
Ты вернешься - легко и крылато -
И мы вместе шагнем за порог.

Войди, давно открыта дверь!
Прошу, переступи порог!
И в вечера моих потерь
Внеси надежды огонек.
Войди, ведь это Ты стучишь!
О, светлый Странник, не молчи!
Войди и скомкай эту тишь
И в сумрак вбей Свои лучи.
Я не могу сейчас одна -
Приди и просто будь со мной!
А за окном уже луна
И белых звезд колючий рой.
Я, плача, дверь сорву с петель
И болью вымощу порог,
А за окном - огней метель,
Рассвет - торжественен и строг.
И сердца стук в моей груди
Чеканит горькие слова:
Приди, приди, приди, приди,
Я без Тебя почти мертва!
Приди в вечерний мед густой,
Пусть этот вечер будет наш.
Приди и бодрствуй со мной
И время пей из звездных чаш...

Все суета, смятение души.
Ах, если бы и мне в затихшем храме
Услышать: "Встань и боле не греши."
И сердце этими уврачевать словами.
Все суета, бесповоротность дней.
И празднословим и грешим без меры,
А от лампадных плачущих огней
Нельзя возжечь в себе любви и веры.
Так страшно мне и мучает тоска.
Ведь знаю, что иду не той дорогой,
Что за собой не чувствую греха
И только всуе поминаю Бога.

Все, что было, оживает снова,
Чтоб потом, не думая растаять.
Но душа возжаждала Иного,
Мерно перелистывая память.
Вот они, все боли и ошибки,
Вынуты пригоршнями наружно
В этом страшном - "ранее прожитом"
Все до крайней степени не нужно.
Истины желает сердце! Правды!
О своей обманности жалея.
Хотя люди будут только рады,
Если это я забыть сумею.
Но границы обретает слово,
Солнцем осветив дорогу к дому.
Изливая проблески Иного
Миру до безумия земному.

Встать на колени, прошептать: "Прости"
И воздух слушать, жаждая ответа.
Открыть окно и, повинуясь ветру,
Встать в изголовье верного пути.
И солнце взяв себе в проводники,
Идти туда, куда ведет дорога.
Покой испить, срывая васильки,
И ни о чем не думать кроме Бога.
Вдыхать любовь и верить всей душой,
Что ладана туман похож на крылья
Того, Кто путешествует со мной
И избавляет душу от бессилья.
В венчанье вьюг не звать чужих огней,
А согреваться жаром тропки млечной.
Сцеловывать со стен монастырей
Мирскую пыль и глупость человечью.
Войти в лесов молитвенную тишь,
Где так волшебно многоцветье лета.
Упасть в траву и закричать: "Услышь!"
И целый день молчать и ждать ответа.

Вчера мольба была бескрыла!
А ныне солнце льется с крыши!
Сегодня я Его впустила,
Сегодня Он меня услышал.
Еще вчера надежда билась
Зверьком в тугой железной клетке,
И дождь не знавший слова Милость
Хлестал заломленные ветки.
Еще вчера в зрачках бездонных
Таился ужас, призрак в белом.
И в тяжких сумерках с иконы
Христос сиял священным гневом.
Еще вчера дрожжали веки,
Слез и ресниц переплетенье,
И все, что может в человеке
Печалиться - пришло в движенье.
Молитва не несла покоя
И небо закрывали двери,
Я предстояла пред Тобою,
Тебе почти уже не веря.
В тьмы шерстяное покрывало
Я крик вонзала этой ночью.
Прости меня, когда б я знала
Что Ты любовей средоточье!
Вчера я на земле грустила,
Сейчас лечу смелей и выше!
Сегодня я Его впустила,
Сегодня Он меня услышал!

ВЫЗОВ

Солнце светит в глаза прямо
И молитва рвется наружу,
Я уйду в монастырь, мама,
Я впущу облака в душу.
В параллельное измеренье,
Там, где верой пылают свечи,
Я войду легкокрылой тенью,
Полной грудью вдохну вечность.
Моей лучшей мечтой самой
Эта строчка стихов бьется.
Я уйду в монастырь, мама,
Чтобы сердцем обнять солнце!

Голгофа. Комом в горле боль -
Распят Король
И Господин! Надежды бросьте.
Рыданья смоет гул толпы,
А войны, слепы и глупы,
Бросают кости,
Но Он безмолвен …
Зной слезы обращает в соль -
Распят Король!
И от измены тих Иуда.
Печали верных смоет блажь
Кричащих: " Пусть Спаситель ваш
Нам явит чудо!"
Но Он безмолвен…
И я, распутницей босой,
Стою в толпе.
Распят Король!
А мне потешно.
Я забавляюсь, мне легко
Шутить над Тем, Кто высоко
На крест повешен.
Но Он безмолвен…
...................
Виски истачивает боль -
Распят Король!
Моя вина - я знаю - в этом.
Я каюсь, плачу, трачу дни,
Чтоб погасить грехов огни
И жду ответа…
Но Он безмолвен.

Господин мой, ленивой рабыне Твоей
Не хватает ни сил, ни воли,
Чтоб принять, не ропща, миллионы дней
И ночей и мгновений боли.
Господин мой, несчастной рабыне Твоей
Не хватает любви немного.
Не гнушайся меня, отзовись, обогрей,
А потом отправляй в дорогу.
Господин мой, бесстыжей рабыне Твоей
Застилает глаза гордыня.
Чудеса и знамения в пищу ей
Она требует дать отныне.
Господин мой, ленивой рабыне Твоей,
Ей хватило бы только взгляда,
Чтоб принять миллионы ночей и дней
И мгновений земного ада.

ГОСПОЖА МАРИЯ

Десять букв я волью в лист
И стихами зашью рот.
Дай мне право продлить жизнь,
За секунду прожить год.
У Тебя на руках Бог,
За спиною - поля роз.
А во мне даже крик сдох,
Как приблудный цепной пес.
У тебя вокруг глаз - смоль,
От бессонных ночей след.
Дай мне право Твою боль
Переплавить в стихов свет.
У Тебя в небесах враз
Вечер вырвет зари нить.
Мне ж во имя Твоих глаз
Каждый раз начинать жить.

Дарит небо звезды-поцелуи
Всем влюбленным в темноте ночной,
Только я печалюсь и тоскую
Оттого, что нет тебя со мной.
Знаю, в сердце лживом, сердце жалком
Трон не ставят Вечному Царю.
И Твоим бесчисленным подаркам
Я в замен лишь черноту дарю.
Ты мне даришь сотни дней разлуки,
Крылья для полета, слов поток.
Но молитвенно сплетая руки,
Я опять пойму, как Ты далек.
Вязкие болота сновидений
Смоют реки покаянных слез,
Ночь пройдет.
Я встану на колени.
Вместо солнца мне взойдет Христос.

Двенадцать душ - и лишь одна из них мрачна.
Двенадцать душ - и лишь одна не верит чуду.
Восходит грустная луна и Гефсимания полна
Предчувствий страшных, уличающих Иуду.
Двенадцать! Прокричала полночь: "Стой!"
Двенадцать! Попрощался день: "Лови!"
И запечатал этот мрак ночной
Лобзанием и шепотом - Равви…
Споткнулся ветер и упал в траву,
И птицы резко замерли на взлете.
И только голос: " Вскоре оживу.
И вы, кто будет верить, не умрете…"
… Был воздух сыт от стонов и скорбей
И солнце стало черным от рыданий.
А Он с креста благословлял людей
Живительным огнем своих страданий.
В глаза впивался ультрафиолет,
А ныне, задыхаясь от смятенья,
Свой крест возьму и поползу во след…
Тому, Кто обещал мне ВОСКРЕСЕНЬЕ!

Девочка моя, помолчи...
Благодать не мерят руками.
Столько звезд сияет в ночи! -
В сердце сохрани это пламя.
Девочка моя, переплачь
Беды все сейчас, потому что
Время - беспощадный палач
Новые невзгоды обрушит.
Девочка моя, видишь дверь?
Это рай от грешников заперт.
Девочка моя, просто верь
И тогда приблизиться завтра.

Дурочка Божия

Презрев
Все то, что предписано, то, что положено,
Вне любых социальных групп
Живет безвестная дурочка Божия,
Не знавшая вкуса мужских губ.
Богатств не имея - на жизнь не сетует,
Светла и радостна всякий час.
Проснется, оденется в платье серое,
Платок повяжет до самых глаз.
Всегда поможет, о горе ведая,
Её устам непривычна ложь.
Ей в спину сочувственно шепчут: "Бедная!...
Не дал Бог разума, что возьмешь?"
Повсюду сплетни, упреки, шуточки,
Кивает, глупая, всем подряд -
Легко живется Господней дурочке,
Она как будто царствует над
Табачным дымом и сытой улицей,
Над скорлупою бетонных стен.
Ребенок Вечности - сладко щурится,
Наивно властвуя надо всем.
При личной встрече, слегка юродствуя,
И ловко спрятав седую грусть,
Она ночами читает Бродского
И знает Тютчева наизусть.
Разбудят клавиши - пальцы плавные
И Григ проснется в движенье нот,
Но только это - совсем не главное.
А что в ней Главное - кто поймет?
Сложить в костер все, что раньше прожито,
И благодатного ждать огня.
Молчит и кается, дурочка Божия.
Прости мне, Господи, что не я.

ЕРЕТИКУ

Ну же, покрепче вбивай гвозди,
Что б Его кровь на руках ощутить!
А когда закончишь, садись возле-
Жребий метать и одежды делить.
Кричи, изнывай от ругани волчьей,
Срывая струны голосовых лир.
К кресту прикоснись, достаточно ль прочен
Он для Того, Кто сотворил мир?
Подойди к Его Матери и напором грубым
Боль Её выверни до самых глубин.
А потом расскажи, как кусал губы
Тобою сегодня распятый Сын.
Пощечиной слов ударь по душам,
Назови хлевом Его дом.
А потом будешь совесть ночами слушать,
Если отыщешь ее с трудом.
Святыня хрупка, как кристаллики льда -
Самого первого, чистого, млечного…
Ну же, топчи, не оставь и следа
В себе от божественного и человеческого…

Ангелу хранителю

Если я перестану дышать
И пойду по долине печали,
Разрывая реальности гладь,
Кто-то тихо вздохнет за плечами.
Слезы - в травы, все было не так.
Но надеюсь, безумная, очень,
Что сейчас запечатает мрак
Твоих крыльев спасительный росчерк.
Закричу - пред Тобой упаду
И затихну в преддверье разлуки.
В покаянную грусть-лебеду
Опущу занемевшие руки.
Разобью стекленеющий вой
О могильные белые плиты.
На земле, окруженною тьмой,
Я Твоей не просила защиты.
А сейчас умоляю - скорей,
Ткань души истрепалась до нитки,
Черный строй красноглазых теней
Тычет пальцем в объемные свитки.
Я молюсь - каменеют слова,
Мелким гравием падают в ноги.
Знаю, я виновата сама,
Что иной не избрала дороги.
От движения скрипнет кровать,
Страшный сон уроню в покрывало.
Если я перестану дышать -
Вспомни то, что сейчас прокричала.

Заалеет закат вдали
И уйдет, не сказав ни слова.
Все мы мчимся как корабли
В край, где Гавань лежит Христова.

Зачем мне вещей нескончаемых бусы -
Я в землю однажды уйду!
И этот красивый изысканный мусор
Не будет мне нужен в аду.
Рубиновым блеском огонь меня свяжет
И крик будет звонче монет.
Но в мантиях черных печальная стража
Ни слова не скажет в ответ.
Пурпурные маки, качаясь по пояс,
Навеют нежданную грусть.
И я стану верить, что вновь успокоюсь,
Открою глаза и проснусь.
Надолго ли хватит мне самообмана,
Не знаю - там времени нет.
И я потеряюсь в объятьях тумана
Без счета минующих лет.
Упреков не будет и гнева не будет-
Все выжжено лаской огней.
Вершителю всех человеческих судеб
Из рая, конечно, видней.
К чему обижаться - я мир этот знаю,
Я часто бывала в аду.
И там на земле, во грехах утопая,
Я знала, куда я пойду.
Пока я жива и не помню об этом,
Но Тьма не простит ничего…
Струится огонь на запястье браслетом -
И я ненавижу его.

Здравствуй солнце гордое - Пали! Мучь!
Свет раскочегарь на миллион ватт.
Под ногами путников - песок жгуч,
За плечами путников - молвы яд.
Так прохладу тратил, кто дождем сыт.
Кроме обещаний - ничего нет.
На руках у Матери Дитя спит.
Трусы и предатели глядят в след.
Из песков пустыни ветер вьет плеть,
Чтоб потом на Сыне обновить жгут.
В синем небе стынет новых солнц медь.
Нового Мессию столько лет ждут.
Здравствуй солнце гордое - Пали! Мучь!
Свет раскочегарь на миллион ватт.
Под ногами путников - песок жгуч.
За плечами путников - молвы яд.
По дорогам тени от двенадцати спин.
Кроме ясной веры - ничего нет.
На глазах у Матери распят Сын.
Трусы и предатели глядят вслед.
Горькое отчаянье, потерь груз
И на тень похожая, идет Мать.
Как далек тот день, в котором гроб пуст -
Три безликих вечности еще ждать!
Здравствуй солнце гордое - Пали! Мучь!
Свет раскочегарь на миллион ватт.
Прокричали трубы через свод туч,
Что стокрылым войском побежден ад.

Знаю, я слегка запоздала,
Может, это все бесполезно -
С черного ночного вокзала
Душу я отправила в бездну.
Издали рукой помахала,
Взглядом до угла проводила.
А потом Тебя повстречала,
Ни о чем тогда не спросила.
От меня её увозили
В заспанном и душном вагоне.
Ты же шел, потупивши крылья,
Словно на старинной иконе.
Я Тебя понять не успела
Или не сумела как будто,
Но Тебе в глаза посмотрела
И потом считала минуты.
Зовом наполняла дыханье,
Сердца очищая обитель,
И ещё узнала названье,
Что Ты был мой Ангел-Хранитель.
Плакала раскаяньем поздним
Осень, как и я на перроне.
И ложились мутные слезы
Грустным островочком соленым.
Все свое стремленье и силу
Я сожгла, желая ответа.
Ангел мой хранитель, помилуй
Дурочку, лишенную Света…

Каждый миг от Тебя вдали,
Принимаю за ночи дни.
И не радует взглядом свет
В час, когда Тебя рядом нет.
И грядущего дня не жду,
Задыхаясь в земном аду.
Твоей вечной любви в замен
Я дарю черноту измен
И врастаю душой в зарю.
Не молюсь к Тебе, а молю,
Сознаю, что моя вина
В том, что я до сих пор одна.
Список дней перелил за сто,
Ну, а я все надеюсь, что
Зачеркнуть смогу все слова,
Осознать, что я не права
И что там, в тесноте светил
Ты услышал и Ты простил.

Ключи.

Зареветь, закричать -
А потом тишина...
Два железных ключа
И живая луна.
На подсвечниках блюз
Стеариновых тел.
Звезды - ниткою бус
На небесной фате.
Будет длинный тоннель
И поход через тьму.
Не расскажет постель
Никогда никому
Как сквозь сноп одеял
Я шагнула Туда.
Полуночный пожар
И дождей провода.
Позабытая плоть,
Вспоминай и молчи,
Что сказал мне Господь,
Доставая ключи…

Когда-нибудь я поцелую горсть
Полночных звезд, их первые побеги.
И стану ждать, когда крылатый гость
Придет ко мне с прошеньем о ночлеге.
Затем с собой поманит. Я пойду.
Ему поверю.
В своем земном игрушечном аду
Закрою двери.
Он мне подарит вечность, а затем
Наверх дорогу.
И я, уж неведомая никем,
Отправлюсь к Богу.
Он скажет мне, чтоб через сорок дней
Я вновь пред Ним предстала,
Чтоб привыкала к лязганью металла
И тяжести цепей.
И я приду, и опущу глаза,
Боясь, чтоб не ослепла.
Последний раз всходя на небеса
В кругу печальных бабочек из пепла.
И вновь в конце тоннеля будет свет
И я в смятенье
Опять забуду то, что ада нет,
Что ад - рожденье.

Когда поймем, что все не так и все не к месту,
Что все богатства наши - хлам пустой,
И виновато пропоет во след оркестру
Священник "Со святыми упокой…"
Мы закричим, когда закроет тело
Цветов последних пестрое шитье.
Душе моя, сего ли восхотела?
Где было покаяние твоё?
Зачем ты променяла рай и вечность
На беды и печали жизни той,
В которой дней и мыслей быстротечность
И смех пустой?
Зачем гналась за прибылью и славой,
От похотей и праздных слов пьяна?
И в том, что Бог взошел на крест кровавый,
Твоя вина.
Ты каждым вздохом, помыслом и делом
Готовила геенское жилье.
Душе моя, сего ли восхотела?
Где было покаяние твоё?

Куда ни глянь - всё лжехристы стоят
И поднимают древние знамена,
С которых часто вниз на нас глядят
Безумные глаза Виссариона.
Грядет иуд почти забытых рать,
Лелея свои страшные надежды.
И Белых братьев черная печать
Навеки въелась в русские одежды.
Рыдает небо в сени облаков,
Глядя на груды дьявольского хлама,
На то, как скрыт позор еретиков
Хоругвями разграбленного храма.
И меркнет свет от горя и от слёз,
Взирая на забытую Россию.
И заглушает вопль: "Зде Христос!"
Звериный рык - "Идите, там Мессия!"

Люблю, когда бежит по крышам
Дождинок грусть,
Не к небу, а к Тому, Кто выше
Стремлюсь.
Люблю, когда в часовне душной
Под свет лампад
Не в сердце, а на много глубже
С иконы взгляд.
Люблю, как бьется поздней ночью
В окно метель,
Люблю, как шепчет: "Авва Отче"
Капель.
То, как готовится природа
Встречать зарю,
Не солнце, Свет иного рода
Люблю!

Люблю, но этого так мало,
Чтоб изменить привычный ход…
Сугробы белого крахмала
И синий лед.
Молюсь, но это капля в море
Бездумных слов,
А за окном все то же поле
В плену снегов.
В извечный маскарад пускаясь,
Метель все ту же учит роль.
Люблю, молюсь, но не меняюсь -
И в этом соль…….

Мария Магдалина.

I

De profundis

Ночь суботы - как черная патока,
Мне в виски стучит, гулко капая.
Будто я по обрыву покатому...
Без опоры...
Мой Господин!
Столько дней за Тобою следуя,
Я срасталась с Твоими бедами,
Нет! Мы вместе должны быть преданы!
Но во гробе лишь Ты один.
Чти субботу...
И руки связаны.
Как несносно безделье праздное -
Так приказано! Так приказано!
Звезд - бесчувственные огни.
Где рассвет?! Боже, я не вынесу!
Перед кем свое горе выплеснуть?
Пощади, помоги мне, смилуйся:
Или лама савахфани...

II

Безвозвратно сгорело
Время грешных фантазий.
У священного тела
Благовонья и мази.
Словно в дни Моисея
Миг разбитых скрижалей,
Души ярко горели,
Пальцы мелко дрожали.
Истекая слезами,
Вы не ведали меры.
На обтесанном камне
В узком чреве пещеры
Ослепительно светел,
Бесконечно спокоен,
На ладони у смерти
Спал блестательный Воин...
Он так долго сражался,
Путь был страшен и сложен
И никто не решался
Мирный сон потревожить.
Рядом пахло свободой
Переполненных улиц,
Ты стояла у входа
Непривычно сутулясь.
И врастала погасшим
Взглядом в серые лица,
Вдруг тебе в этой страшной
И холодной темнице
Показалось нежданно,
Чудом в сердце вонзаясь,
Будто губы разжал Он
И сказал улыбаясь:
Что ж ты встала в тревоге?
Разве это впервые?
На пронзенные ноги
Снова миро, Мария!

III

На землю пыльную упасть
И накричаться до надсады...
О, кто посмел Его украсть?!
Где? У кого просить пощады?!
Терпеть устала, сорвалась.
Бывало ль, чтоб рыдала громче?
А лодка заплывает в грязь,
Когда потерян Светлый Кормчий.
Слезам так тесно в клетке глаз,
Что веки рвутся словно платье.
Отдайте мне Его! Сейчас!
Все силы в этот крик - Отдайте!
Садовник! Где?! ...
Лучи и свет...
Печаль как невесомый ветер.
Ушла. И знаю, нынче нет
Счастливей женщины на свете.
Спасибо. Ты пришел на зов
И все слова теряют силу.
Сейчас я выше облаков,
Я как звезда лечу над миром.
Его глаза - конец потерь,
С разлета - в солнечную бездну.
Припасть к Нему -
Нет, не теперь.
Потом. Когда и я воскресну.

Может я прокричу некстати,
Там слова мои только гости,
Но помилуй меня, Создатель,
И возьми моих слез горсти!
Расскажи всем кого встретишь,
Что с душой я своей в ссоре.
Все, что есть у меня - ветошь,
А грехов у меня море.
В этих волнах тону - глупо
И признаться боюсь в этом.
В свое сердце смотрю в лупу,
Тщась в себе отыскать света.
Без тебя я умру. Слышишь?
Полон голос до верха хрипом.
Там где лижет огонь крыши,
Ждут меня кандалов скрипы.
Я боюсь - мне не стать небом,
А землею мне быть рано.
Рассыпать себя век за веком
Под корнями чужих яблонь.
Обними мою плоть счастьем,
Задуши и оставь таять.
Все равно этот крик частый
Только Ты обратишь в память.
Сколько зла за спиной, помнишь?
И не смоет поток весенний...
Нет, не жизнь мне нужна, а помощь!
Не прощение, а спасение!