| |
|
Последний раз в
салочки я с прошлым играю... Петербургские трущобы
Плачу, спотыкаюсь, на
части рвусь...
Сухого вереска в
камин брошу...( св.
блаж. Ксении Петербургской)
Этот город, набитый
людьми до "нельзя"...
Черных окон кричащие
рты...
Я отражаюсь в
зеркалах...
А
глаза фонарей вновь слезятся
дождем,
Словно сотни желтеющих лун,
громоздясь вдоль дороги.
А она упирается в старенький
дом,
Как и осень вокруг бесконечно
убогий.
А в том доме свеча на
столе горяча
И иконы в углу потемнелы, но
святы.
А за окнами звезды, беззвучно
крича,
Изогнулись дорогою млечно -
горбатой.
А за Млечным мостом
ветер листья кружил
И в окно их горстями бросал,
чуть не плача.
А в том доме никто не живет и не
жил,
Потому что он в будущем мне
предназначен.
В ночном узоре
В грезы мои вползает Луна.
Мне снится море
И город у моря, в котором война.
Скалы в иссини - белом
И гравий седой,
И рядом кто-то большой и смелый
И на четверть святой.
Горячий асфальт и нахальные
взгляды
Нежданных ветров.
И кажется диким, что могут быть
рядом
Притоны врагов.
Две пули приму и в дорожную
сажу -
Как снег с теплых крыш…
Я знаю заранее все, что ты
скажешь
И все, что смолчишь,
Отдав мою жизнь милосердной
пучине,
Стословной толпе.
Как жаль, что меня умирать не
учили
На этой земле!
Но впрочем, для данной науки
мне рано
Дипломы писать,
А значит - пора кровью
выштопать раны,
А значит опять…
Иду, зачеркнув все слова в
приговоре,
Отмщеньем пьяна.
Мне снится море и город у моря,
В котором война…
Знаешь, я в этом
городе чаще впадаю в унынье,
Пью вино, отдающее плесенью
прожитых дней.
Заливаю глаза полуночной
бессонною синью...
И себе обещаю, что завтра смогу
быть сильней.
Ем невкусную пищу, люблю -
некрасиво и пошло...
Или грубо рифмую стихи и курю
натощак.
Долго шарю руками в бездарно
растекшемся прошлом.
И себе обещаю, что завтра все
будет не так.
Отпускаю неделю в тоску
календарнго быта.
И себя забавляю какой-то
настольной игрой.
Я на небо смотрю, как на старый
потрепанный свиток.
И опять обещаю, что завтра я
буду другой.
Закрываю окно полинявшей
портьерою пыльной
И гашу в себя тысячи солнечно-огненных
ватт.
Знаешь, я в этом городе чаще
впадаю в унынье.
Но вот только ли город в уныньи
моем виноват?..
Клаустрофобия
Остановись, за тобой бегут,
Но оглянуться назад не смей.
Это лишь тени вчерашних дней
Спать не дают, жить не дают.
Спрячься в ночи, за тобой
следят.
И в тишине почувствуй опять
В центре души твоей рыщет
взгляд
Того, кого ты не можешь знать.
Иди, торопись. А куда - все равно.
Звездою лети в теплоту моих рук.
Зачем себе лгать, ты знаешь
давно,
Что жизнь твоя - замкнутый круг.
Извилины улиц и влиты, как воск,
Во тьму свечи звезд над
Дворцовым мостом.
И так похож на каменный мозг
Город, в котором ты ищешь дом.
Крылья раскрылись, а
может - раскрылились,
Белым на черное полночью
вылились.
Там, где сливались с тобой в
быстром шаге мы,
Где с колоколен спускались до
низа мы:
Ангелы, ангелы, ангелы, ангелы
Кружатся, путаясь крыльями,
ризами...
Воздух звенит. И плывут в
невесомости
К каменным братьям на площади
Зимнего
Белые руки и белые волосы
Небо замучили белыми ливнями.
Летние сумерки - вязкие, жаркие,
Здесь о прохладе и думать не
велено.
Только летит над дворцами и
парками
Перьев узор - разворотами веера.
Снова над Питером - звезды ли,
шпаги ли? -
Падают в ночи, от ужаса белые,
Ангелы, ангелы, ангелы, ангелы...
Как разглядеть вас на небе
посмела я?
Мой город
Невский, час пик,
свалка лиц.
А мне также, как окну ставен
алкать.
Затворить глаза броней ресниц
Слезы хоронить и в себя плакать.
Просто так. На деле - ничего
личного,
Видно эту давку сочинил
бездарь.
Питерских отелей заплатки
кирпичные
Толпу рассекают плечами
подъездов.
Тени расползаются, крылья
швыряя.
На домах бинты и пластыри
вывесок,
Пристают торговцы: "Нехотите
ли чая?"
-Боже мой, из этой суеты вынеси!!
Люди отабунились. Их скачки
Тротуарам серым не дают
роздыха.
Девы-колоколенки встают на
цыпочки.
Тонкие и бледные кричат : "Воздуха!"
Каждую дверь приступом. Тел
тараны.
И слова захарканы матерной
прозою.
Расправляют усики трамвайные
тараканы
И наполнив брюхо человеченкой,
ползают.
Давка…… и лишь только глубоко
за полночь
Ты увидишь, если хватит сил
выстоять -
На манжетах набережной- мостов
запонки
Да гуляка-ветер на пустых
пристанях.
Последний раз в
салочки
Я с прошлым играю -
Июльская бабочка
В осеннем трамвае.
В пальтишко закутаюсь?
Оставьте в покое!
Ресницы распутаю
И веки раскрою-
Как плоские ракушки -
Все слишком непрочно.
Подумать о завтрашнем,
Дожди напророчить.
...Устала, промокла,
Лениво сутулится
Сквозь грязные стекла
На чистые улицы,
Где небо вразвалочку,
Глядит не мигая
Июльская бабочка
В осеннем трамвае.
Петербургские
трущобы.
Черных домов желтые окна
Да фонари, словно бусы из
пламени.
Город, как склеп в стиле
барокко
Сводит с ума молчанием
каменным.
Резкие звуки вдоль
подоконников
Терзают воздух до дрожи
сверчки…
…Или…
Случайные дети богатых
любовников
Где-то учатся играть в ножички.
Ветер в городе вздохами полн,
Да и откуда тишине взяться?
Вздрогнет Фонтанка и в
гостиницу волн
Примет нового постояльца.
И помолиться о нем некому,
Только дожди за спиной плачут.
Гулящая девка идет по Невскому
И небо пригоршнями в глазах
прячет.
С губ крик вниз урони,
Тени дрожат за окном
занавешенным.
Ночи наполнены белыми
призраками
Всех неприкаянных и не
утешенных.
Утро раздарит лучей снопы,
Крови чужой напившись вдосталь,
Воры и убийцы расползаются, как
клопы
В черные щели Васильевского
острова.
Храмов крепости - стражи
Вечного,
Тонким крестом небосвод
вспорот.
Слава тебе, боль человеческая,
Силой своей воздвигшая город!!!
Плачу, спотыкаюсь,
на части рвусь.
Я кричу, а город - такой
спокойный!
И звучит мне в спину трамвайный
блюз,
А хотелось, чтобы звон
колокольный.
В проводах и лампах играет ток,
Разноцветных вывесок рваный
пояс.
И Пикассо в небе рисует смог
И забыты крылья Рублевских
Троиц.
Здравствуй. До свиданья. И будь
здоров.
Где была икона, теперь парсуна.
Над толпой смеется безумный
Орфф
И поет привычное: " O, Fortuna!"
Прячу от прохожих усталый
взгляд.
Рассыпает листья парад осенний.
И рифмуют люди жаргон и мат,
И страдает где-то немой Есенин.
Горизонт задавлен десятком
спин,
Только где-то сверху полоски
молний.
Запеленут город в афиши "Queen",
А хотелось, чтобы в звон
колокольный...
Сухого вереска в
камин брошу,
Чтоб пряный запах победил
холод.
Отдам Тебе, мой Господин, душу
И ничего не взяв, уйду в город.
И станут улицы моей кельей -
Многоголосным и чужим домом.
На рамена приму ярмо метелей
И всех кладбищенских ворон
гомон.
Я над могилою его встану
И разорву себе глаза плачем
И облекусь потом в его саван
И в прегрешения его, значит.
Пусть серый город пропоет
чинно,
Что больше быть мне на земле не
с кем.
И будет празднично молчать
Зимний,
И будет также многолик Невский.
Не сразу выучусь судьбе новой
И буду падать лишь качнет ветер.
Но с покаяньем поднимусь снова,
А на рассвете пропоет петел.
Всех юных девушек, когда
встречу
Утешу словом, помогу делом.
И я любить их научу вечно,
Чтоб сердцем смерть
перешагнуть смело.
Сухого вереска в камин брошу -
Пусть ходит запах по углам
комнат.
Такую выбрала сама ношу:
О нем, единственном, всегда
помнить.
Этот
город, набитый людьми до "нельзя"
И фонарь, как горящая шляпка
гвоздя.
Бесполезные шутки -
Веселья акцент.
Ну хотя бы минутку
Без споров и сцен!
Но чуть-чуть утешает мотивчик
простой:
"Это все не со мной..."
.................................
Из динамиков альт
Пропоет: "все ОК!"
А на грязный асфальт
Изливают елей.
Лишь одно мне мешает поспорить
с толпой -
"Это все не со мной..."
Ты подаришь
мне ложь
И поймаешь такси,
На последок швырнешь
Роковое "прости".
Я не помню уже как вернулась
домой -
"Это все не со мной..."
Черных
окон кричащие рты
И домов одичавшие лица.
Как сбежать от людской суеты,
Чтоб в единую плоть с ней не
слиться?
Снова чувствую жизненный жар,
Словно все это было до этого -
Шаг один и рассыплется шар,
Что Землей назывался поэтами.
И у самой последней черты
Лишь одно вспомню я, зло и дико,
-
Беззащитно открытые рты
Черных окон, уставших от крика.
Я отражаюсь в
зеркалах, один
К другому шпилькой закрепляю
локон.
Живая память вязью паутин
Закутывает сердце в тесный
кокон.
Сережки из зеленого стекла
Да яркий блеск черешневой
помады -
Моей улыбки острая игла
К себе чужие пришивает взгляды.
Играет платье тканью на ветру,
Браслетов модных голубая
смальта.
И я цветущей бабочкой иду
В оранжерее камня и асфальта.
|
|
