Юлия Друнина

Друнина Юлия Владимировна (1924-1991), русская поэтесса. В лирических стихах - память о Великой Отечественной войне: сборники "Тревога" (1963), "Не бывает любви несчастливой..." (1973), "Окопная звезда" (1975), "Мир под оливами" (1978), "Бабье лето" (1980), "Метель" (1988). Автобиографическая повесть "С тех вершин" (1979). Покончила жизнь самоубийством.

Сейчас многие стали жестче. Мы спокойно смотрим "боевики", любим пощекотать нервы ужастиками и… лицемерно отводим глаза при виде настоящей боли. Женщины с мягкими сердцами не любят стихи Друниной- "уж слишком тяжелые".
Тяжелые…..
Но даже самое высокое творчество не может передать ни ужаса от вонзающейся в тело пули, ни запаха гноящихся ран.
Долгие годы Юлия стояла на карнизе и кричала о своей боли, а люди в переполненных залах одобрительно кивали головами,
восхищались рифмами,с видом знатоков рукоплескали неженскому отчаянью, таящемуся за каждой строкой. Мы брезгуем копаться в чужих душах. Хотя ведь нужно было совсем немного, просто взять за руку и не дать ей уйти! Пожалуйста, хотя бы сейчас не отводите глаз, прочтите ее стихи, поплачьте над ними, помолитесь о ней.
Помолитесь о поэтессе, которую мы убили, которую даже не попытались спасти...

"Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире, такому несовершенному существу, как я, можно только имея крепкий личный тыл… А я к тому же потеряла два своих главных "посоха" - ненормальную любовь к старокрымским лесам и потребность "творить".. Оно и лучше - уйти физически не разрушенной, душевно не состарившейся, по своей воле. Правда, мучает мысль о грехе самоубийства, хотя я, увы, неверующая. Но если Бог есть, он поймет меня…

Обнимаю, прости, живи долго!
Ю. 20\XI- 91.

Два вечера

Мы стояли у Москвы - реки,
Теплый ветер платьем шелестел.
Почему-то вдруг из под руки
На меня ты странно посмотрел -
Так порою на чужих глядят.
Посмотрел и - улыбнулся мне:
-Ну, какой же из тебя солдат?
Как была ты, право,
На войне?
Не ужель спала ты на снегу,
Автомат пристроив в головах?
Я тебя представить не могу
В стоптанных солдатских сапогах!..

Я же вечер вспомнила другой:
Минометы били,
Падал снег.
И сказал мне тихо
Дорогой,
На тебя похожий человек:
- Вот лежит и мерзнем на снегу,
Будто и не жили в городах…
Я тебя представить не могу
В тУфлях на высоких каблуках…

Друня

" Друня - уменьшительная форма от древнеславянского слова "дружина".

Это было в Руси былинной.
В домотканый сермяжный век:
Новорожденного Дружиной
Светлоглазый отец нарек.
В этом имени - звон кольчуги,
В этом имени - храп коня,
В этом имени слышно:
-Други!
Я вас вынесу из огня!

Пахло сеном в ночах июня,
Уносила венки река.
И смешливо и нежно
"Друня"
звали дЕвицы паренька.
Расставанье у перелаза,
Ликование соловья…
Светло-русы и светлоглазы
Были Друнины сыновья.

Пролетали, как миг, столетья,
Царства таяли словно лед…
Звали девочку Друней дети -
Шел тогда сорок первый год.
В этом прозвище, данном в школе,
Вдруг воскресла святая Русь,
Посвист молодца в чистом поле,
Хмурь лесов, деревенек грусть.
В этом имени - звон кольчуги,
В этом имени - храп коня,
В этом имени слышно:
-Други!
Я вас вынесу из огня!

Пахло гарью в ночах июня,
Кровь и слезы несла река,
И смешливо и нежно "Друня"
Звали парни сестру полка.
Точно эхо далекой песни,
Как видения, словно сны,
В этом прозвище вновь воскресли
Вдруг предания старины.
В этом имени - звон кольчуги,
В этом имени - храп коня,
В этом имени слышно:
-Други!
Я вас вынесу из огня!..

Мир до невозможности запутан.
И когда дела мои плохи.
В самые тяжелые минуты
Я пишу веселые стихи.

Ты прочтешь и скажешь:
-Очень мило,
Жизнеутверждающе притом -
И не будешь знать, как больно было
Улыбаться обожженным ртом.

На ничьей земле пылают танки.
Удалось дожить до темноты.
Умоляю! - лишние портянки
И белье сдавайте на бинты.

Я стираю их в какой-то луже,
Я о камни их со злостью тру,
Потому как понимаю: нужно
Это все мне будет поутру.

Спят солдаты, самолеты, пушки.
Догорая, корчится село…
Где ж конец проклятой постирушке -
Ведь уже почти что рассвело…

На носилках около сарая
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
- Я еще, ребята, не жила…

И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать - это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть…

Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.

Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко -
В сорок первом он сейчас году.

Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
-Я еще, ребята, не жила…

Наталья Пушкина.

Ах, просто ли
Испить такую чашу -
Подругой гения
Вдруг стать в осьмнадцать лет?..
Наталья Николаевна,
Наташа,
И после смерти
Вам покоя нет.
Была прекрасна -
Виновата, значит:
Такое ясно каждому,
Как день.
И негодуют, сетуют, судачат
И судят - рядят
Все кому не лень.
А просто ли
Испить такую чашу?
И так ли весело и гладко
Шли
Дела у той,
Что сестры звали
"Таша"
А мы - великосветски! -
"Натали"?
... Поэта носит
по степям и хатам,
он у Емельки Пугача
"В плену".
Лишь спрашивает в письмах
Грубовато,
По- русски, по-расейски:
"Ты брюхата?" -
Свою великосветскую жену.
И на дворе на постоялом где-то
Строчит ей снова:
"Не зови, постой".
И тянутся прелестницы
К поэту,
И сам он, как известно,
Не святой…
Да, торопила -
Скоро роды снова.
Да, ревновала
И звала домой.
Что этой девочке
До Пугачева,
Когда порой
Хоть в петлю лезть самой?
Коль не любила бы -
Не ревновала.
В нее влюблялись?
В том дурного нет.
А если льстило
Быть царицей бала -
Вот криминал !
В осьмнадцать, двадцать лет!
Бледна, тонка, застенчива -
Мадонна,
Как будто бы сошедшая с холста.
А сплетни, анонимки -
Все законно:
Всегда их привлекала
Красота.
Но повторять наветы
Нам негоже.
Забыли мы,
Что уходя с земли,
Поэт просил
Наташу не тревожить -
Оставим же в покое…
Натали.

Ты должна!

Побледнев,
Стиснув зубы до хруста,
От родного окопа
Одна
Ты должна оторваться,
И бруствер
Проскочить под обстрелом
Должна.
Ты должна.
Хоть вернешься едва ли,
Хоть "Не смей!"
Повторяет комбат.
Даже танки
(они же из стали!)
в трех шагах от окопа
Горят.

Ты должна!
Ведь нельзя притвориться
Пред собой,
Что не слышишь в ночи,
Как почти безнадежно
"Сестрица!"
Кто-то там,
Под обстрелом, кричит…

Худенькой, нескладной недотрогой
Я пришла в окопные края,
И была застенчивой и строгой
Полковая молодость моя.

На дорогах родины осенней
Нас с тобой связали навсегда
Судорожные петли окружений,
Отданные с кровью города.

Если я солгу тебе по-женски,
Грубо и беспомощно солгу,
Лишь напомни зарево Смоленска,
Лишь напомни ночи на снегу.